Мне 18 лет. Сначала я безумно боялась. И очень не хотела. Мне казалось, что жизнь моя кончилась, даже не успев начаться. И никогда особо не любила детей.
Я вынужденно вышла замуж и была несчастна. Но во втором триместре хватало сил оставить нелюбимого человека. К концу третьего триместра я уже любила и ждала дочку.
19.02.2018 г. 41 неделя и 3 дня.
11:00
Я еду в женскую консультацию за итогами последних анализов. Мама провожает меня на маршрутку. Я еду и слушаю песню, которая так пропитана этим временем. Это Цой «группа крови».
Я захожу к своей гинекологине, разговоры о роддоме, измерение давления, все как обычно. Приём окончен, иду в туалет в ЖК. Думаю, как поеду домой. И вдруг чувствую, как из меня что-то льётся. Это оно? Сердце забилось от волнения. Возвращаюсь обратно. Это оно - говорит моя гинеколог. Мед сестра рядом сидит и угарает надо мной. Я сама начинаю ржать. Мне говорят - сиди и жди. Спускаюсь вниз, также, в мокрой одежде и таким же бешеным сердцебиением. Вызывают скорую.
И я понимаю, что все мои планы - поехать в 1 роддом и рожать по знакомству, коту под хвост. Нет, я могла бы поехать сама на такси. Но я решила: значит нужно так. Значит для чего-то вселенная так решила.
Меня трясёт от волнения. Дочка в животе затихла. Я прошу маму в переписке рассказать какие нибудь смешные истории из ее жизни, такие, что я не знаю, и что бы помогло мне отвлечься. Она говорит о театре и нелепых и смешных поступках моего отца. Я смеюсь. И она там тоже. Её поддержка!...
Приезжает скорая. Я еду не одна, со мной девушка. Но она не беременная. Но такая классная! По дороге мы болтаем, и сфотографировались даже. Я знала что мы никогда не увидимся, но я буду помнить всегда, как она мне говорила: круто же родить рано!
Мне уже почти 30, а у меня нет детей, и заводить боюсь. Говорит она.
6 роддом. Приёмный покой, оформление, клизма, первые схватки. Сначала они в кайф - входить в неё, считать секунды, плавно выходить. Это так приятно. Но они становятся сильнее. Мама приезжает, обнимает и отдаёт вещи. Меня везут в родовое и дают белую рубашку. Смотрят раскрытие. Я лежу на кушетке. Присылаю маме селфи.
И здесь начинается ад. Начинает темнеть. Мне становится страшно. Я забываю обо всех техниках дыхания: мне проще в схватке не дышать. Все ещё умоляю маму рассказать истории. Лежу на полу. Хожу вдоль коридора, где такие же, как и я, беременные, ходят туда сюда, стонут от боли и с ненавистью смотрят на все вокруг. Мне становится страшно. Мне вдруг кажется: они похожи на наркоманов. Им нет дела ни до кого кроме себя. Все ещё темнеет. И чем темнее - чем страшнее.
Большую часть времени провожу в туалете. Просто сижу, стараюсь не тужиться, переписываюсь с мамой. Плакать нет сил. Но мне там лучше - там очень тихо. Никого нет. Время около шести часов.
Возвращаюсь в палату, умоляю вколоть ношпу. При мне рожает какая то девочка. Быстро рожает - а я все это вижу. Она перерезает пуповину сама. У неё второй ребёнок. С облегчением она говорит: хочу жрать, кто нибудь, принесите мне гамбургер. Ей уже хорошо. А мне ещё чертовски плохо. Я ее ненавижу.
Проходит время. У меня заканчиваются силы. Мне кажется, что то огромное, огромное и ужасное, неизбежно спускается вниз. И нет ничего: не Бога, который помог бы, и людям на тебя плевать. Все они с презрением на меня смотрят. И не подходят. И не слушают что я им говорю. Я все понимаю...
Хожу вдоль коридора. Туда-сюда. Ощущение, что началась война, которая никогда не закончится. И впереди теперь только плохое. Эта жуткая темнота. Я совсем не думаю о дочке. Я ее боюсь. Мне кажется, она меня когда нибудь предаст. И все ещё умоляю маму рассказывать истории.
Около 9 часов вечера.
Меня тошнит. Безумно кружится голова. Я вспоминаю наркотики. Вызываю рвоту в туалете. В голове все ещё звучит песня, как единственное спасение. Торба-на-Круче - пиратская. И не может перестать играть в голове. И я ей благодарна. Но я больше не могу. Телефон разряжается. В окнах темно. В палатах страшный неуютный свет. Снова блюю. Меня переводят в другой зал. Где около четырех человек, и они рожают. Я вижу другие роды. И мне страшно. Ложусь. Ставят ктг - но я не могу лежать на месте. Я встаю потому что так легче. На меня за это кричат.
Я сама в схватках кричу: убейте меня пожалуйста. Так и кричу. Ко мне подходят, говорят, что-то о том, что я залетела, и что я малолетка, которой срать на своего ребёнка. И что моя мать наверное была такая же. И так на протяжении всего времени. Я пишу маме уже почти в бреду: и плачу; я пишу, неужели ты мучилась также. И если бы я знала это, я бы никогда тебя так не обидела, и никогда бы не стала колоться. С того момента, как бросила наркотики, ещё не прошло и двух лет. Я пишу ей, как сильно люблю.
Около 22:30. Мне ставят эпидуралку. Какой то странный врач который тоже говорит что-то грубое.
Я живу, господи. Я не чувствую схваток. И начинаю хоть что-то понимать. Заряжаю телефон. Выдыхаю. Капаю в нос капли. И просто лежу. Как же здорово, думаю я, что в жизни мы не чувствуем этих схваток. И должны этому радоваться.
Приходит какая то женщина. Спрашивает о муже. Потом говорит: все мужики козлы. С самого рождения и до самой смерти. Мне очень не хочется в это верить.
Рай заканчивается, снова боль. Рвота, тазик, который мне приносит один единственный человек, который по доброму ко мне относится. Я слышу крики детей. Мне страшно. Я не хочу слышать дома такие же. Мне все ещё кажется, что дочка меня предаст.
Другие женщины рядом орут. Отчего, кажется, ещё больнее. Я не могу больше сидеть в телефоне. Я просто лежу и кричу. Не могу. Смотрю на часы. В глазах затемнения. Постоянные. Мне хочется умереть. Но мне страшно, что будет после смерти. О другом думать не могу.
Вторая эпидуралка. Но легче уже не так. И действие короче. Раскрытие ещё не полное. Песня все ещё играет в голове. Я умоляю маму - только не отвечай ему на звонки. Моему бывшему. Ни за что. Я пишу ей - съешь мои сырки. Как бы в шутку. Она говорит, что ей кажется, что я с ней прощаюсь.
Финишная прямая. Вроде бы. Они орут что-то неразборчивое, и я не понимаю, что должна делать. Как прекратить эти муки. Они говорят что я могу убить своего ребёнка. И снова что-то про возраст.
Я помню, как схватилась держалась внизу живота, потому что не могла иначе, а потом, когда подошла акушерка, схватила ее за руку. Она ответила мне что-то чтоб я не лапала ее. С такой мерзостью в глазах.
Не знаю сколько времени. Но кто-то наконец спокойно обьясняет мне как правильно. И я делаю. Делаю собрав все силы. Один, второй, третий раз, не понимаю. Черт возьми. Разрывы. Надрезы. Но я их не чувствую. Ещё несколько раз. Я вижу свой живот, и как он уже не такой. Каким я привыкла его видеть. Я наклоняюсь вперёд. Вижу головку. Ее волосы. Ещё раз, и ещё раз. Головка, плечики. Остальное тельце выскальзывает быстро, что становится приятной неожиданностью.
Девочка. Говорят они. Два тридцать пять. Кладут мне на живот это тельце. Я ничего не понимаю. Не вижу ее. Только чувствую. Ведь ее накрыли полотенцем.
Поздравляю. Говорит она почему то будто уже по доброму. Ты стала мамой.
Ее забирают. Зашивают - меня. И эта боль уже ерунда. Я пишу маме это: «увиделись мы». Не я родила. Не она родилась. А мы. Мы увидели друг друга.
Проходит около 3 часов. И мне ее приносят, запеленутую. Она не спит. У неё огромные синие глаза. Я ее обнимаю
Она смотрит на меня. Огромными глазами. Как море. И будто думает: вот какая она, моя мама. Я будто даже читаю ее мысли. Мне так стыдно что я хотела делать аборт. Нас везут на носилке. Темный лифт. И впервые она плачет. У меня паника - что делать, что делать с этим плачем?... рефлекторно успокаиваю качанием.
Она перестаёт плакать. И смотрит, смотрит, смотрит своими огромными глазами.
Нас привозят в палату. Пока мы одни. Переваливаюсь на кровать.
«Пойдёшь к маме» - говорит она ребёнку. К маме. Понимаете? Я стала мамой.
Я вижу ее ручки и ножки. Мне кладут ее рядом. Я лежу на боку, запрокидываю платье. Она присосалась. И в тот момент я ещё не понимаю, и пойму ещё очень нескоро, что грудное вскармливание одна из лучших вещей на свете.
Я пишу маме: теперь мы обе мамы. Мне кажется, мы стали ближе на целую жизнь. Дочка ест. Я тоже ем яблоко. Лежим. Около семи утра. В палате никого - остальные койки пустые. Я родила.
ДНИ В РОДДОМЕ. КОРОТКО
Я смотрю на свои пальцы. Смотрю на себя в зеркало. И понимаю впервые: я себя принимаю. Я люблю себя. Такого не было никогда. Гармония. Как бы я не выглядела...
Послеродовое в шестерке - кажется единственным безопасным местом на земле. Я фотографирую каждое место. Фантастический свет. Эти немного обшарпанные стены и зеркала. Я чувствую себя особенной. Как и это место.
Первые трудности, ночные крики, трещины на сосках. И начинается новая история. Тоже полная трудностей.
Но я познаю любовь. Любовь. К себе, к миру. К ней.
Я называю ее присосочкой, акулёнком и камешком. (Агат - камень). Я смотрю на неё. Я в неё безумно влюблена.
P. S.
Ей 10 месяцев. Она учится ходить и смешно размахивает моими трусами в руках. В тот момент я понимаю, улыбаясь и смотря на нее, что вот оно. Началось. Настоящее счастье материнства.
Ей год. Я делаю татуировку с датой родов. Она родилась ночью двадцатого, и в свидетельстве так и написано. Но для меня ее дата рождения 19ое. Как мы всегда и отмечаем.
Ей два года. Мы вместе слушаем Эминема. У нас миллион своих игр. Она обнимает меня по сто раз на дню. А ещё отправляет меня работать за комп. Подбрасываю до потолка. Мы вместе изучаем наш город и бесконечно гуляем. Она так смеётся! Несмотря на всю усталость мою. И трудности. И ни на что. Это огромное счастье.
Я благодарна ей безумно. Благодаря ней я полюбила себя и приняла, открыла бизнес, осознала главные в жизни ценности. И не повторяю уже таких серьёзных ошибок. Это огромный космос. И надо почаще обо всем этом вспоминать...